Русское торговое население генуэзской Каффы

Вопрос о русском населении генуэзской Каффы интересен как сам по себе, так и тем, что он является частью вопроса о русском населении Крыма в средние века.

Возможности изучения этого вопроса чрезвычайно ограничены малочис­ленностью документации, а также отсутствием пока достаточных археологи­ческих данных. Больше всего возможностей определения постоянного рус­ского торгового населения в Каффе представляется для позднего периода средневековья — XIII—XVI вв. Это было время расцвета каффинской тор­говли, чему способствовало, как это односторонне утверждалось до сих пор в литературе по генуэзской колонизации, существование в ту пору на Крым­ском побережье ряда итальянских городов-колоний, окаймлявших Юж­ный берег Крыма¹.

Итальянские, в частности генуэзские, поселения здесь возникли в конце XIII в., и их появление непосредственно связано с Нимфейским миром 1261 г., когда договор с византийским императором Михаилом Палеологом открыл генуэзцам возможность проникновения в Черное море для торговли с прилежащими к этому морю странами.

Торговля с Крымом имела большое значение для генуэзцев. Они полу­чали огромные прибыли от торговли рабами, рыбой, икрой, солью, лесом, кожей, пушниной. В обмен на эти ценные товары генуэзцы ввозили в Крым ткани, фрукты и вино².

Крымским генуэзским колониям посвящена довольно значительная итальянская литература. Господствующей мыслью большинства работ яв­ляется желание доказать раннее появление итальянцев в Крыму (некоторые историки пытаются даже отнести его к XI в.)³ и полную пустынность и без­людье феодосийского побережья в то время⁴. Тенденция этих утверждений совершенно ясна: она отводит генуэзцам большую роль в развитии культу­ры и предполагает, что только появление генуэзских купцов превратило Крым в цветущий торгово-промышленный уголок Причерноморья.

Сведения о торговом населении догенуэзской Каффы отсутствуют. Единственным источником для выяснения вопроса о том, были ли Каффа и вообще восточное побережье населены и какими народами до появления здесь генуэзцев, являются сообщения европейских путешественников, посещавших Крым (Марко Поло, Рубрук), а также ретроспективные дан­ные, встречающиеся у арабских историков и путешественников XIII— XV вв. (Ибн-Фадаллах-аль-Омари, Ибн-эль-Асир, Ибн-Батута и др.). Из этих сообщений следует, что в первые десятилетия XIII в., когда в Крыму появились татары, в Северном Причерноморье существовали богатые торго­вые города. Т аковы были Сурож на Восточном берегу Крыма, Матрега и Rossia на берегах Керченского пролива5. Через эти города шла посредниче­ская торговля русских княжеств с Византией и мусульманскими странами. Свидетельства современников многократно подчеркивают активную роль русских купцов в этой торговле. Так, Рубрук рассказывает, что из русских княжеств поступали сюда драгоценные меха — белка, соболь, бобер, горно-, стай в обмен на рыбу и соль Северного Причерноморья и привозимые морем ткани6.

Меха составляли основной предмет торговли Сурожа и доставлялись именно русскими купцами. В Крыму был известен особый вид крытых телег, на которых русские купцы перевозили свои меха через степи. Как раз такую повозку посоветовали в Суроже приобрести самому Рубруку. Существовал и водный торговый путь — Волга. По Волге в эту эпоху, как рассказывает арабский писатель Ибн-Абдеззахыр, ходили суда русских7.

По-видимому, торговля мехами доставляла русским купцам большие при­были. По крайней мере, ко времени появления татар русские купцы счита­лись на побережье наиболее состоятельными, и их богатства больше всего и пострадали от татарского нашествия. Так, по свидетельству Ибн-эль-Аси-ра — арабского историка начала XIII в.— после неудачной для русско-кип-чацкого ополчения битвы с татарами на р. Калке в 1223 г. многие из русских именитых купцов вынуждены были переправиться на кораблях в мусульман­ские земли, чтобы спасти свои богатства8.

Таким образом, оживленная торговля Восточного берега при участии русских купцов в момент, предшествовавший появлению генуэзцев, не подлежит сомнению. Удивительным является полное молчание указанных авто­ров относительно того, что происходило в это время на территории будущей генуэзской Каффы. А между тем, совсем рядом с ней уже в эти годы суще­ствовал город Солхат — Старый Крым, ведший большую торговлю и насе­ленный, по арабским свидетельствам (Ибн-Абдеззахыр), аланами, русскими и кипчаками9. Здесь мы впервые встречаемся с сообщением о постоянном русском населении города, расположенного всего лишь в 20 км от Каффы. Возникает вопрос, можно ли предположить полную пустынность и ненасе­ленность в то время такой прекрасной бухты, как Феодосийская, как это утверждают итальянские хронисты 10. Ведь Феодосийская бухта находилась между двумя оживленными торговыми городами — Сурожем и Солхатом. Это место к моменту появления генуэзцев могло пострадать от татарского нашествия, могло потерять значительную часть своего населения, могло быть разгромлено, разбито, но неправильно было бы представлять его себе как полную пустыню. Здесь, несомненно, должен был быть город либо его остатки. Генуэзцы купили, или завоевали, или получили в подарок от татар это место для поселения.

Документальные материалы, касающиеся русского и нерусского населе­ния этого города в эпоху пребывания в нем генуэзцев, весьма немногочис­ленны, но именно это и облегчает возможность автору настоящей заметки собрать их воедино и подытожить сведения, имеющиеся по этому вопросу.

Основным документом об этническом составе Каффы во время пребыва­ния в ней генуэзцев является устав 1449 г., регулировавший внутреннюю жизнь генуэзского населения в Каффе. Таких уставов известно несколько для разных периодов пребывания здесь итальянцев; они составлялись в Генуе и предназначались непосредственно для глав генуэзской колониаль­ной администрации Каффы — генуэзского консула и его сотрудников. Пер­вый известный устав относится к 1290 г., последний — упомянутый устав 1449г.

В уставе 1449 г. перечислены лица следующих национальностей, населяв­ших Каффу в середине XV в.: русские, армяне, греки, татары, сарацины, си­рийцы, венгры, евреи, болгары, румыны11.

Это свидетельство об этнической пестроте населения Каффы XV в. используется итальянскими историками для доказательства того, насколько пребывание в Каффе именно генуэзских купцов подняло общее торговое значение Причерноморья и увеличило разнообразие его населения, привле­ченного сюда выгодами торговли под эгидой «великих граждан великой коммуны»12. Так называли себя здесь генуэзцы, прикрывая этим терми­ном хищнический характер своей колонизаторской деятельности.

Наличие русского постоянного населения в генуэзской Каффе XV в.— факт, не подлежащий сомнению. Но XV в.— время сравнительно позднее, когда существование торговых связей Руси с Крымом, известное и по русским летописям, делало вполне вероятным наличие в Каффе посто­янного торгового населения, состоявшего из русских купцов. Поэтому не­сравненно большую ценность имеют материалы более ранние, а именно тор­говые бумаги каффинских генуэзских нотариев 1289—1290 гг. Сборник этих документов и наиболее ранний устав генуэзской Каффы (от него уцелели только заголовки статей) 13— единственные известные материалы, непо­средственно относящиеся к этому раннему времени жизни генуэзской Каф­фы. Изучение нотариальных бумаг XIII в. неоспоримо доказывает сущест­вование чрезвычайно разнообразного торгового населения в генуэзской Каффе и в эти годы, т. е. именно тогда, когда, по утверждениям итальянских историков, генуэзцы пришли на ненаселенную землю Феодосии.

Буквально все народности, перечисляемые уставом XV в., встречаются в торговых документах XIII в. Следовательно, этническая пестрота Каффы первых лет существования в ней генуэзского поселения была столь же велика, как и в пору его расцвета — в XV в. В составе населения Каффы встре­чаем и лиц, которых мы можем отнести к русским. Правда, название «рус­ский» в смысле определения национальной принадлежности (как это имеет место в уставе XV в.) в документах XIII в. не встречается. Но отдельные имена и описания внешности, вероятнее всего, относятся к русским. Так, среди купцов упоминается некто Василий Иван Мелик 14. Возможно, что в этом одном имени сведены имена двух или трех купцов. Известен Яков, «торговец из Хазарии»15. Конечно, эти имена могли бы принадлежать армянам или черкесам « не вызвать никакой ассоциации с русскими имена­ми, если бы немногочисленные, но крайне выразительные документы начала XIV в. не указывали явно на наличие русского постоянного населения в Каффе не только в XIV в., но и значительно ранее.

Документы, о которых идет речь,— это статьи «Imposicio Officii Gasa­rie», приведенные во втором томе «Monumenta Historiae Patriae»16. «Officium Gasariae» — особый комитет, действовавший в Генуе и занимавшийся вопро­сами торговли с Левантом вообще и с Крымом — в частности. Некоторые из его постановлений касаются и внутреннего управления Каффой. Одно из них называется «Непреложный порядок в Каффе» и содержит указания консулу по вопросам застройки города.

Приведем ряд таких указаний: консулу запрещается отчуждать ту зем­лю в Каффе, которая принадлежит церкви и монастырю братьев-миноритов, а также территорию дома, построенного для этой церкви. Не подлежит про­даже земля, предназначенная для стоянок телег, для площадей, а также тер­ритория прибрежной полосы. Нельзя продавать землю, которая принадлежит госпиталю, а также ту, на которой стоят дома лиц, работающих в гос­питале; землю, принадлежащую обществу бегинок, а также ту, на которой издавна стоят две армянские церкви целые и одна разрушенная и две гре­ческие церкви.

Далее идет особо интересное для нас предписание о неприкосновенности той территории, на которой издавна находится какая-либо церковь греков, армян, русских, и тех участков, которые предназначены для постройки жи­лых домов священников при этих церквах и их семей 17: «Saluo quod terra qua possint construi et hedifficari domus pro habitacione ipsorum presbyterorum aligua ecclesia Grecoium, Ermineorum et Rossorum et ermitoria solita dictarum ecclesiarum non se debeant dictus consul inlromittere nec etiam de tanta terra super qua possint construi et hedifficari domus pro habitacione ipsorum presbyterorum et familiae ipsorum tantum quanta videbitur consiliariis consulis».

Документ датирован 1316 г.18 Следовательно, в это время — в самом начале XIV в.— в генуэзской Каффе находились русские церкви, о кото­рых сами итальянцы знали, что они существуют здесь давно.

Позволительно ли предположить, что наличие церкви указывает на пре­бывание в городе некоего постоянного населения соответствующего веро­исповедания? Очевидно, что отдельным купцам, изредка или случайно посе­щавшим город, незачем было строить церкви, да еще не одну, а несколько (что ясно из текста: «Какая-либо церковь греков, армян, русских»).

Ведь церковь в средние века — это центр, вокруг которого группируется определенное население. При церкви имеется причт, ведется регулярная служба, содержится постоянный священник, и поэтому появление церков­ного здания,— если не всегда, то, вероятно, в большинстве случаев — сов­падает с тем моментом, когда группа лиц данного вероисповедания дости­гает известной численности.

Когда же возникает такой минимум прихожан? Для выяснения этого вопроса можно прибегнуть к аналогии. При изучении правил поселения средневековых купцов мы видим, что церковь была непременной составной частью торгового квартала. В самое понятие торгового квартала всегда входят: несколько домов для склада товаров, печь, баня, церковь. Так опре­делялись торговые поселения генуэзцев в Сеуте, в Трапезунде и целом ряде других мест 19.

Наличие церкви в торговом квартале было общим средневековым пра­вилом. Нет оснований думать, что русские торговые поселения были ис­ключением из этого правила: мы можем предположить, что вокруг русских церквей в Каффе начала XIV в. сосредоточивалась какая-то группа рус­ского торгового люда, составлявшего русский торговый квартал.

Если мы допустим существование такого квартала в Каффе, то можно полагать, что те документальные данные о русско-каффинской торговле, которые содержатся в русских сборниках документов, иллюстрируют дея­тельность русских купцов, как регулярно посещавших Каффу, так и по­стоянно проживавших в ней и торговавших с Юго-Западной Русью и даже с Москвой.

Документальные свидетельства о русской торговле с Каффой касаются последних лет пребывания в ней генуэзцев (третья четверть XV в.). Эти документы — русские грамоты по вопросам торговых и дипломатических сношений Московского государства с Крымской и Ногайской Ордой и с тур­ками.

Помещенные в 41-м томе «Сборника Русского исторического общества», они были подробно разобраны В. Е. Сыроечковским в его книге, освещаю­щей вопросы русской торговли на Юге в средние века 20. Свидетельства этих документов о русской торговле с Каффой настолько ярки, характерны и живы, раскрывают настолько полную картину этой торговли, что не остается никаких сомнений в том, что они отражают связи длительные, прочные, выдерживавшие самые неблагоприятные условия.

К сожалению, только две из имеющихся грамот относятся к Каффе, еще принадлежавшей генуэзцам. Обе они датированы 1474—1475 гг. и посланы царем Иваном III. Первая из них адресована генуэзскому консулу Каффы, а вторая — татарскому хану Менгли-Гирею, который, по выражению гра­моты, называл каффинцев «подвластными себе». В первой грамоте посол — боярин Беклемишев — уполномочен потребовать у генуэзского консула21 объяснения по поводу ограбления в Каффе русских купцов на сумму в две тысячи рублей и договориться о том, чтобы впредь подобные насилия не пресекали пути взаимной торговли 22.

Из документа очевидно, что торговля была внезапно прервана каким-то грабежом. Объяснением этому эпизоду может служить случайно сохранив­шийся документ 1474 г. Речь идет о письме генуэзских купцов Каффы к своему консулу с просьбой задержать имущество русских купцов в отмест­ку за те убытки, которые были нанесены генуэзским купцам грабежами «казаков»23. Кто же эти казаки? В. Н. Юргевич24, а за ним и Ф. К. Брун считают, что «казак» в понимании генуэзцев значит «наездник», «удалец», отправляющийся за добычей25. M. M. Ковалевский полагает, что под словом «казак» итальянские документы подразумевают подданных русского вели­кого князя, живших на территории Черкесии в местности, примыкавшей к Кубани26.

В данном случае, по-видимому, толкование M. M. Ковалевского ближе к истине, поскольку в письме каффинских купцов речь идет о торговых отно­шениях. Купцы жалуются, что торговля с «казаками» не очень выгодна, так как, по выражению итальянцев, в этой торговле «казаки» более заботились о своей выгоде, чем о выгодах генуэзцев. В представлении генуэзских куп­цов и «казаки», и русские купцы объединились в одно понятие «подданных» московского государя. Таким образом, в данном случае русские купцы лишились своих денег по обвинению в грабеже, совершенном не ими.

Вторая грамота царя Ивана относится к 1475 г.— последнему году пре­бывания генуэзцев в Каффе — и адресована Менгли-Гирею. Она содержит требование повлиять на каффинцев, чтобы они вернули отнятые у русских купцов деньги, «а если не отдадут, то пусть знают, что сие с них насильст­венно доправлено будет»27.

Осталось неизвестным, удалось ли взыскать потери с генуэзцев, так как грамота датирована мартом 1475 г., а 8 июля того же года Каффа была взя­та турками. На это событие русская летопись откликнулась следующим сообщением: «...Того же лета 6983 (1475) туркове взяша Кафу и гостей московских много побиша, а иных поймаша, а иных пограбив, на окуп даваша»28.

Но русско-каффинская торговля не была прервана этим событием. Она продолжалась и в XVI в. и велась русскими купцами как с татарскими ханами Крыма, так и с турецким султаном.

Таковы те немногие данные, которыми можно пока оперировать при изу­чении вопроса о русском населении догенуэзской и генуэзской Каффы. На их основании можно полагать, что русское торговое население существо­вало в догенуэзской Каффе так же, как и в генуэзской, наряду с торговым населением других народностей. Одностороннее представление о «генуэз­ской Каффе» как о городе, обязанном своим торговым расцветом якобы только генуэзцам, оказывается совершенно несостоятельным. Настойчивость, с которой утверждают это буржуазные историки, объясняется тем, что боль­шинство документов для изучения Каффы в эпоху пребывания в ней генуэз­цев принадлежит самим генуэзцам и, естественно, преувеличивает значение их поселения в Крыму.

Возвращаясь к вопросу о русской части населения Каффы, интересно было бы выяснить, только ли торговое это было население и есть ли какие-нибудь указания на его сельскохозяйственную или ремесленную деятель­ность.

Из итальянских документов, ныне известных, по этому поводу извлечь ничего нельзя, но арабские авторы XIII—XIV вв. и европейские путешест­венники весьма определенно связывают русское, аланское и кипчацкое насе­ление дотатарского Крыма с обилием хлеба и плодов в этих местах.

Именно глубокая разница между тем, как была возделана «страна рус­ская» до появления татар, и запустением ее после покорения татарами пора­жает и Аль-Омари, и Рубрука29.

Все, что известно о земледелии у татар, говорит о том, что татары, если и занимались земледелием, то только руками рабов — русских, венгров, молдаван, как свидетельствует Мартин Броневский, посетивший Крым в 1578г30.

Вокруг самой Каффы была территория, которую генуэзцы называли «Кампанья». Здесь процветали виноградарство и садоводство, но кем собственно поддерживались эти отрасли сельского хозяйства Каффы,— ос­тается до сих пор не известным.

Больше всего указаний по вопросам сельского хозяйства Каффы и во­обще Крыма в средние века следует ожидать от археологических исследо­ваний, которые, несомненно, помогут решить вопрос о догенуэзской Каффе и изучить не только торговые-занятия русского каффинского населения, но и его занятия сельским хозяйством — земледелием, садоводством и культу­рой винограда.